«Я приняла свой диагноз без истерики»
Татьяна Новикова, продавец-консультант в магазине одежды, 54 года: 

— Свой диагноз я восприняла без удивления, моя подруга, старшая акушерка в больнице имени Боткина расстроилась гораздо больше. Когда узнала результаты маммограмы, она вышла из кабинета со слезами, посмотрела на меня и убежала. Это надо знать, мне редко бывает плохо. Мама умерла от рака у меня на руках. Я была морально готова ко всему. Сорок шесть исполнилось, когда мне поставили диагноз.
Повезло с характером, я не подвержена истерикам. После операции я всех в палате успокаивала, подбадривала, нас 12 человек лежало. И дала себе зарок, если выкарабкаюсь, буду помогать людям в честь памяти мамы. Предложили пластику груди, но я отказалась, хотя была молода и хороша собой.
Многие женщины чувствуют себя неполноценными после удаления груди, только не я. 

У меня очень много друзей, люди меня любят: толпы ходили в палату – коллеги и друзья. Очень благодарна дочке, она у меня маленькая леди с железным характером.  Читать далее

  Тогда ей было 24 года, и она жила в Москве. По силе духа я ей в подметки не гожусь. Она не позволила мне пролить ни единой слезинки. Все просчитала, как самый лучший психотерапевт – меня жалеть нельзя, раскисну.
Заведующий отделением онкодиспансера, доктор Марат Зелимханович Каряев сказал, что с таким подходом и настроем, мне впору самой лечить людей. В феврале 2013 года я прошла последний курс лечения, а в апреле уже пошла в спортивный зал. Бодифлексом – дыхательной гимнастика с элементами йоги, занимаюсь уже семь лет и везде пропагандирую эту систему.
Считаю, все что со мной произошло, пошло во благо. Появилось столько возможностей, интересов, увлечений, каждая минута расписана! По программе «Женское здоровье» в составе группы из России ездила в Израиль. Жизнь стала очень разнообразной, я постоянно куда-то еду, иду, двигаюсь. Произошла переоценка ценностей, как у каждого, кто был на грани.
Активно волонтерю и первое, что я говорю женщинам, которые столкнулись с раком груди: я наглядный пример того, что жизнь продолжается и еще на хороших оборотах. Женщины улыбаются, благодарят. Происходит такой взаимообмен, ведь нам – волонтерам — тоже хорошо, от того, что мы можем помочь. Люди доверяют, открываются тебе и рассказывают то, что не говорят самым близким.
Я теперь больше дорожу своим временем, в прошлом году случился рецидив, но меня это не расстроило, я все научилась воспринимать как данность. Произошло, значит, произошло. Делаем то, что нужно и идем дальше. В душе должна быть гармония. Я благодарна жизни за все. 

«Мы в принципе не готовы к такому диагнозу, который, как удар ниже пояса»
Ольга Козина, предприниматель, 46 лет:

Осенью 2013 года я нащупала у себя в груди уплотнение. Меня направили на консультацию к онкологу. 

На УЗИ сделали предположение, а о результатах пункции сообщили по телефону. Нам всем кажется, что заболевание может случиться с кем угодно, только не со мной, что это недоразумение, ошибка. И знаете, это нормальная реакция. Мы в принципе не готовы к такому диагнозу, который, как удар ниже пояса. То же самое испытала и я, когда узнала, что у меня онкология. Не люблю слово «рак», всегда говорю онкология.

Сейчас я уже начала забывать, как все было. На семейном совете с мужем решили, что нужно как можно быстрее начинать лечение. Я запомнила дату, когда мне поставили диагноз — 5 ноября, 19 декабря — первая химиотерапия, 20 мая 2014 года — операция. Я заметила, что большинство из тех у кого была онкология помнят даты. Для нас это, как вехи. Когда человек переживает сильный стресс, он врезается в память.
После первой капельницы немного кружилась голова, возле дома я почувствовала себя плохо, чуть не упала в обморок. Читать далее

«Жизнь дала мне возможность увидеть, что вокруг много хороших людей»
Ирина Лебедева, психолог в детском саду, 54 года:

Я долгое время стояла на учете по поводу фиброзно-кистозной мастопатии. К своему стыду, пропустила пару контрольных обследований, было много дел, как то все не хватало времени. Однажды почувствовала: в груди что-то не так, но с походом к врачу тянула, страшно было, к тому же приближался мой юбилей — 50 лет.
Отметила его так как хотела с друзьями и коллегами. В детском саду, где я работаю, коллеги подготовили шикарную программу, день рождения прошел весело, тепло, душевно, широко. Отметила как следует. А потом я пошла к врачу… И получилось, что этот свой юбилей я запомнила очень «хорошо».
При первом же посещении врач высказала тревожные предположения по поводу моей груди. И после дополнительных обследований, подтвердивших её предположение, записала на операцию. Первая реакция — шок, страх, не могла поверить, что это происходит со мной?!
В квартире я была совсем одна. Дочь училась в Санкт-Петербурге в медицинском университете, а муж там работал, чтобы помочь ей с расходами на жизнь и жилье, ведь у нас в Орле не очень-то заработаешь.
Я все думала, как им сказать… Каждый день мы общались в скайпе, так и сообщила: мне предстоит операция, дело не требует отлагательств. Читать далее

Они очень расстроились, муж взял отпуск на время операции, приехал ухаживать за мной.
Я не скрывала свое заболевание, сказала на работе, сказала подругам. Все очень поддерживали. Наверное, поэтому я и рассказывала, потому что мне нужна была человеческая поддержка. Жизнь дала мне возможность увидеть, что вокруг много хороших людей, готовых прийти на помощь, поддержать, я очень благодарна друзьям и коллегам.
На операцию решилась сразу, знала, что мне полностью удалят одну грудь. Благодаря мужу, стойко пережила непростой момент. Он сказал, что лысая и без груди я все равно хороша собой, нравлюсь ему и это ничего не меняет.
Потом я узнала про возможность сделать имплант, но решила, что мне он не нужен, мне не надо искать любовь, у меня есть муж. Внешнее проявление видно только тому, перед кем я раздеваюсь, мужу и врачам. Другие же, скорее всего, перемены не заметят.
Отношения с мужем стали ближе, он умел найти слова, которые меня подбадривали. Меньше всего тогда меня утешали слова, которые повторяли мне окружающие. Они часто говорили мне: «Все будет хорошо, ты сильная, ты справишься», эти слова не передавали того, что я чувствовала. А муж говорил мне правду о том, что все мы смертны, что люди болеют, что каждому может неожиданно на голову кирпич упасть и это нормально, это просто жизнь.
Тяжелее всего я перенесла химиотерапию. После первого курса поняла, что не смогу справляться с делами по дому, поэтому муж уволился с работы в Питере и приехал в Орел.
В то время нам очень помог молодой человек моей дочери, он поддержал её в то трудное время, которое переживала наша семья. Их отношения стали серьёзными, и в прошлом году была свадьба. Я купила красивое платье, не слишком открытое, глубокое декольте я теперь не могу себе позволить, будет виден шрам. Мне было одновременно и радостно и грустно. Радовалась я счастью моей дочери, а грустно было расставаться с ней, это как окончательно перерезать «пуповину» , невидимо связывающую нас. Но в то же время я радовалась, как хорошо, что я жива, я вижу дочь в свадебном платье, я справилась с болезнью.
Благодаря группе поддержки у меня появилось много друзей, которые меня понимают. Я по профессии детский психолог, занялась психологией более углубленно, чтобы помогать людям с онкозаболеванием.
Я радуюсь каждому дню, я поняла – вот есть жизнь и надо прожить ее сейчас, не откладывая. Я очутилась на краю, заглянула в бездну и поняла, что нельзя ничего переносить на потом, а делать все сейчас, получать от жизни все возможное, наслаждаясь тем, что есть.
Хожу на встречи в онкодиспансер, оказываю поддержку заболевшим, рассказываю, что жизнь не заканчивается, с болезнью можно прожить и 10, и 15 лет, и больше. Рак – это просто хроническая болячка, ее можно контролировать, как и многие другие, это не приговор.
Мне интересно завязывать новые контакты, я занялась гештальт-терапией, поняла, как она работает, съездила на интенсив в Сочи, хотя многие отговаривали, ведь южное солнце нам противопоказано. Съездила на встречу выпускников в родной Ставрополь. У меня было очень активное лето. И теперь так будет всегда.

«Я считаю себя здоровым человеком»
Наталья Мазаева, инженер-технолог, 46 лет

«Семье пережить мой диагноз было сложнее, чем мне»

Любовь Недопекина, оператор ЭВМ, 60 лет:

Рак — это всегда неожиданно. Я обратилась к хирургу, когда на пальце появилась какая-то горошина. Заодно посмотрели и грудь в смотровом кабинете, к маммологу направили. Взяли пункцию и сказали готовиться к операцию. Я тогда подумала: ну и ладно, быстрей бы разделаться. Это в 2006-м было. Объявили: предстоит удаление молочной железы. Я тогда до конца не осознавала, что это такое. Первое время сложно было об этом говорить, мне казалось, что все прохожие на улице смотрят на мою левую грудь.

Хотела скорее выздороветь и выписаться. Не знала, что предстоит еще долгий путь облучения и химиотерапии. Родные приходили в больницу и плакали у моей кровати. А я говорила, что вы плачете, все будет хорошо. Родственники, конечно, большую поддержку оказали. Муж сначала расстерялся, очень переживал, я всегда была в центре семьи, опора во всем. Внучке Лизочке исполнился год, дочери нужно помочь, и сын должен прийти в отпуск из армии, я ему не говорила ничего, не хотела расстраивать.  Сын приехал с букетом цветов, а меня дома нет, я проходила облучение в больнице. Дочь и муж рассказали ему, и на следующее утро сын пришел в больницу. Обрадовался, когда увидел, что у меня хорошее настроение. Читать далее

«Я не ощущаю себя больным человеком»

Ольга Смирнова, бухгалтер, 49 лет:

«Болезнь, которая всегда застает врасплох»

Кузьменко Светлана:

Незадолго до того как я узнала о своём диагнозе, мы с мужем проходили медкомиссию — нам нужно было получить заключение органов опеки, чтобы стать кандидатами в приёмные родители. До этого мы были постоянными волонтёрами в школе-интернате, но в какой-то момент осознали, что если ты реально хочешь помочь ребёнку, его нужно забрать домой. В результате всех обследований у меня ничего не обнаружили. Я в принципе отлично себя чувствовала.

Спустя два месяца, когда у нас на руках было заветное заключение, я нащупала у себя в груди небольшую шишку. Несмотря на то что муж посоветовал сразу идти в больницу, я медлила. Вместо этого я поделилась своей проблемой с подругой. Она сказала, что это киста — нужно повязать пуховой платок и всё само рассосётся. Я наивно поверила и сделала так, как она сказала, но на вторую или третью ночь мне стало жарко, и я, сняв платок, обнаружила, что шишка за несколько дней увеличилась, а в подмышке образовалась ещё одна.

— Я понятия не имела, где в нашем городе онкодиспансер. Не считая роддома, в котором я родила троих детей, я вообще не сталкивалась с медициной и ничего, кроме аспирина и активированного угля, не знала.

Когда я пришла к врачу, он, осмотрев меня, встревожился. По испугу в его глазах я поняла: это не просто шишка. Мне дали направление к маммологу в онкодиспансер. Там пожилая женщина-онколог сказала, что кисты не образуются в подмышках и что мой случай — это нечто более сложное. На следующий день у меня взяли пункцию и через неделю сказали приходить за результатом. Меня не пугали, но внутри поселился страх. Я не понимала, что происходит, но думала — всё пройдёт, сейчас всё лечится. Когда я пришла за диагнозом, врач, увидев меня, сообщила, что всё плохо и что грудь нужно полностью удалить, причём как можно скорее. Сказать, что я была в шоке, не сказать ничего. Наверное, это прозвучало глупо, но я спросила — а что там тогда будет? Врач мне ответила: «Рубец». Не поднимая глаз, она дала мне список врачей, которых я должна была пройти перед операцией. Я вышла из её кабинета и в слезах опустилась на лавку в коридоре. Читать далее

Это было самое начало декабря 2010 года — выпал первый снег. Я не помню, как добралась до поликлиники — муж, которому я сразу же позвонила, был там. Мы уже ходили в детский дом, присматривали мальчишек, и я не знала, что теперь делать. Муж предложил взять паузу, сказал: «Не переживай и не бойся удалять грудь. Многие женщины живут без неё — в этом нет ничего страшного. Главное — остановить процесс. Главное, чтобы ты жила».

Несмотря на то что я успела сдать все анализы и пройти все обследования за четыре дня, я долго колебалась, идти или не идти на операцию. Я читала, что есть много разных способов лечения и думала лечиться чистотелом или грибами. Думала попробовать другое питание, промывание желудка, что-то из нетрадиционных методов терапии. Но так как я глубоко верующий человек, я решила обратиться в церковь. Там мне сказали соглашаться на операцию. За меня помолились, помазали меня елеем — и я поехала в больницу.

Я ни с кем не договаривалась, никого из врачей не знала, у меня не было квоты — я обратилась в обычную орловскую больницу. Дома оставались трое детей, и в глубине души я понимала, что есть вещи, которые зависят не от врачей, а от Бога. Я всецело ему доверилась и не стала искать знакомых и поднимать какие-то связи. Когда меня обследовали ещё раз, уже перед операцией, онколог-хирург сказала, что, возможно, получится сохранить грудь.И получилось. Грудь удалось сохранить.

Место, где никто не спит

В голове периодически возникал вопрос — за что? Это наказание? Или испытание для меня и моей семьи? Или это слово «стоп», написанное большими красными буквами, из-за того, что мы решили взять приёмных детей? Было много разных мыслей, но этот вопрос не переставал звучать. На девятые сутки после операции у меня случился кризис — забилась дренажная трубка для отвода лимфы. Поднялась температура, я не могла спать, несколько раз падала в обморок перед операционной. В палате нас было девять человек, и все девочки скинули свои одеяла, чтобы попытаться меня согреть. Ничего не помогало — температура «долбила» изнутри. В голове была только одна мысль: «Для чего всё это?» Я была в ужасе, чувствовала себя маленькой девочкой.

— В такие моменты ты всё переоцениваешь, взвешиваешь свою жизнь и начинаешь по-настоящему ценить каждый момент. Время останавливается, и оглядываясь назад, ты осуждаешь себя за то, что тратил его на зависть, сплетни и прочие бестолковые вещи. Я думала о том, что если мне предстоит умирать, то как я буду это делать? С ропотом, гневом, раздражением, что им отпущено жить, а мне надо «уходить»? Или с благодарностью и смирением? Я приняла решение, что я благодарна Богу, что жила 36 лет в любви и заботе, за то, что у меня дружная семья и прекрасные дети.

Ещё в юности я зачитывалась книгой «Раковый корпус» Солженицына. Когда я брала её в библиотеке, меня спросили, смогу ли я её прочитать, ведь психологически она очень тяжёлая. Но когда я впервые пошла на радиооблучение, у меня не было страха — я читала об этом и представляла себе бункер именно так — с широкими каменными стенами, призванными отгородить больных людей от здоровых и защитить последних от радиации. Я понимала, что есть те, кто не выйдет отсюда, а есть те, кто выйдет, но будет жить уже по-другому.

Я решила честно поговорить о болезни с детьми. Я сказала им: «Да, Бог допустил, что у меня рак, но мы справимся. И даже если он решит, что я уйду, Он позаботится о вас — вы не останетесь одни». Помню, в больнице я попросила мужа: «Если мне предстоит уйти, не делай из меня идола. Обязательно женись. Живым нужно думать о живых и жить дальше — если не ради себя, то ради детей». Тогда старшей дочери было 14 лет, второй дочери — 12, а сыну — 10. Конечно, детей очень тяжело отпускать — мне было больно от мысли, что я не увижу, как выходит замуж дочь, что я не смогу ей поправить свадебную причёску, не смогу посоветовать, какое платье лучше выбрать, не смогу поделиться какими-то секретами, не увижу, как взрослеет и мужает мой сын. Я обо всём этом думала.

Знаете, там ночью практически никто не спит. Все плачут — каждый прокручивает свою жизнь и думает. Очень много думает. Там нет неверующих людей — все цепляются за Бога как за единственную, последнюю и самую правильную надежду. Ночами, когда хотелось выть в подушку, я просто читала Псалтырь или Священное Писание. Мне это помогало.

— Тебя очень любят. Все стараются помочь, поддержать, но все они по другую сторону жизни, за дверью. Они посетители, а ты больная. Это очень страшно. Бывает, просыпаешься утром, смотришь в окно — там солнце, погода прекрасная, — и думаешь, как хорошо. А потом раз — и вспоминаешь: у тебя рак. Эта мысль не покидала меня около года. Мне в принципе было интересно, наступит ли вообще момент, когда я не буду об этом думать. И сейчас — когда прошло семь лет — я просыпаюсь и больше не задумываюсь о том, что больна.

Я прошла шесть сеансов химиотерапии, 25 сеансов радиооблучения, два года гормонотерапии. Я прибавила 15 килограммов к своему обычному весу — первое время у меня были синяки на боках, потому что я не могла вписаться в углы, привыкая к новому телу. Я благодарна судьбе за то, что спустя полгода — во время химиотерапии — я попала в группу «Женское здоровье». Поддержка людей, которые сами испытали все ужасы болезни, дорогого стоит. Эти женщины знают, что такое тошнота после химии, облысение, неловкость в бассейне из-за недостатков собственного тела. Но главное — я увидела женщин, которые живут после диагноза. Кто-то три года, кто-то пять лет, кто-то семь. Вернувшись домой после первой такой встречи, я сказала мужу — если я проживу хотя бы пять лет и мы не возьмём ни одного ребенка, я буду оглядываться на каждый прожитый день с тоской, потому что прожила его напрасно. Ведь даже если я уйду через пять лет, то у этого ребёнка уже будет что помнить. Для него даже эти пять лет важны. Они лучше, чем жизнь в детском доме.

Всё сошлось как пазл — мы с мужем пришли в детский дом и там познакомились с двумя братиками. Тогда я задала мужу вопрос «Ты уверен? Потому что если со мной что-то случится, ты останешься вдовцом не с тремя детьми, а с пятью». Он сказал: «Да, я беру на себя всю ответственность». Так у нас появились первые приёмные дети.— Нам иногда говорят, что мы молодцы — дали детям семью, тепло, уют. Но то, что дети подарили нам, и есть настоящее счастье. Они дали нам надежду и возможность не плакать о себе, а помогать другим.

Сейчас, спустя семь лет, моё основное занятие — это быть мамой 12 детей. Мы с мужем усыновили девять ребят. Наши дети приняли малышей с открытым сердцем, понимая, что всё уже позади — болезнь мы победили (и да, я дожила до свадьбы старшей дочери). Кроме того, я веду активную волонтёрскую деятельность в группе «Женское здоровье». Каждые две недели мы ходим с девочками на встречи с женщинами, которых только что прооперировали. Они ещё сидят с «баклажками», с мокрыми от слёз глазами — они через всё это только проходят. Мы делимся с ними своими историями, рассказываем, что есть жизнь после рака и что болезнь нужно победить в трёх составляющих: духе, душе и теле. Не нужно игнорировать предписания врачей и думать, что бабушки и целебные травы помогут. Нет, они только усугубят. У меня тоже был момент «торговли» — непринятия диагноза. Я думала, может, я случайно здесь оказалась. И когда мне назначили химиотерапию, я сначала отказалась. Вместо лечения я поехала в Москву — к доктору, которой доверяла. Она перепроверила все данные ещё раз и поставила точно такой же диагноз, что и врачи в Орле. Тогда она спросила меня, почему я отказалась от терапии. Я ответила — мне страшно, жалко печень, которая разрушается от лекарств, жалко густые длинные волосы. На это врач мне сказала: «На одной чаше весов лежит твоя жизнь, на другой — красивые волосы. Если ты собралась умирать, зачем тебе в гробу красивые волосы? Если ты умрёшь, то какая тебе разница, умрёшь ты с больной печенью или со здоровой?» Это стало своеобразным толчком, отрезвляющим моментом — я вернулась домой и на следующий день пошла на первую химиотерапию. Сейчас я каждый год прохожу обследования — это нужно для меня и моего спокойствия.

Иногда к нам в группу «Женское здоровье» приходят психологи-онкологи, иногда оперирующие врачи, плюс у нас была бесплатная ЛФК для разработки рук. Благотворительный фонд «Вольное дело», который нас поддерживал, оплачивал нам билеты в театр (у нас даже была поездка в воронежский дельфинарий). Это здорово, когда чувствуешь плечо человека, который с тобой в одной лодке. Ведь среди больных есть администраторы, начальники, сотрудники банков, которые никому не могут рассказать о своём диагнозе из-за страха потерять работу. К сожалению, у нас ещё не везде относятся к онкологии спокойно и с пониманием.— Для нас не существует ни отчества, ни возраста, ни должности — только имя. Мы общаемся как сёстры, подруги, которые прошли через одну и ту же жизненную ситуацию и выжили. Есть такие моменты, когда люди уходят, и с этим ничего не поделаешь. Мы всё понимаем и не прячем голову в песок.

Однозначно нужно бороться. Нужно пересмотреть свои цели и определить, что не успел сделать. Сделать по-настоящему — без мишуры, с осознанием того, что время ограничено. При этом нужно понимать, что есть вещи, которые тебе неподвластны. Ты не можешь всё расписать и спланировать. Болезнь не щадит никого — она всегда застаёт врасплох. Нет никого, кто был бы к ней готов.

Кто-то сказал: онкобольные — самые счастливые люди. Как бы это страшно и странно ни звучало, но в этом есть доля правды. Болезнь — это возможность многое переосмыслить, многое обдумать и приготовиться. Мы все рано или поздно предстанем перед Судом. Однако рак можно победить. Нужно собрать всю силу воли и бороться. Да, лечение — не такой быстрый процесс, как нам хотелось бы, но чем раньше его начать, тем лучше. Я жалею, что не обратилась в больницу раньше, жалею, что пыталась заниматься самолечением, жалею, что ни разу не делала маммографию. Многого можно было бы избежать. Если человек проходит обследования и следит за своим здоровьем, ему будет легче вылечиться — он сможет жить более мудрой, более настоящей жизнью.